5	Шкотово 20 век

  В эти тревожные дни Шкотовский исполком принимал неотложные меры по налаживанию производства в конфискованных оленьих хозяйствах братьев Буренков и Михаила Патюкова. Из-за отсутствия специалистов дела там не клеились. Некоторые уже было смирились, что обоим хозяйствам суждено умереть. Майхинцы и шкотовцы, знакомые с оленеводством, не хотели работать на хуторах, опасаясь мести их бывших хозяев. Бескормица, дикий зверь и охотники-браконьеры ежедневно сокращали численность стад.
     Неожиданно свою помощь властям предложил Патюков. Свой поступок он мотивировал тем, что не хочет чтобы дело всей его жизни погибло, и посоветовал Шкотовскому исполкому объединить два оленьих хозяйства в один крупный совхоз, который желательно разместить на его хуторе, а его, Патюкова, если это будет возможно, назначить на время техническим консультантом. Советская власть района не могла принять на государственную службу бывшего кулака, а объединить оба стада посчитала разумным и правильным.
     На хутор Буренков была направлена спецбригада во главе с жителем Шкотово Семеном Колягиным, которому поручалось вести подготовку оленей к эвакуации. Как только об этом стало известно Буренкам, они пришли на свой хутор и заявили Колягину, что скорей согласятся выпустить всех оленей на волю, чем передать их в совхоз. А если Семен будет очень стараться, то пойдет туда, где находятся Зальпе и Шевцов. После такого визита хутор был взят под охрану красноармейским отделением из шкотовского гарнизона.
     Спустя какое-то время Буренки вновь пришли на хутор. Осмотрели телеги, которые подготовила бригада Колягина для перевозки оленей, помылись в бане, поужинали и легли спать. Утром проснулись, наточили в кузнице топоры и стали готовиться к завтраку. Семен почувствовал в их действиях что-то неладное, оставил старшим вместо себя командира отделения Нефедова, а сам побежал в Майхе, где был телефон, чтобы сообщить в милицию о происходящем на хуторе. До Майхе было семь километров. Когда он возвращался назад, по тайге уже разносились ружейные выстрелы. Семен кинулся на помощь красноармейцам. Как только он вышел на открытое место, прицельная пуля сразила его. Прибывший милицейский отряд кроме Семена Колягина обнаружил убитым и командира отделения Нефедова.
     По решению Шкотовского исполкома их похоронили рядом с могилой А. А. Зальпе. Афанасий Куксенко с самого первого дня старался быть в курсе событий, в которых участвовали раскулаченные майхинцы. Он сожалел, что они начали быстро скатываться к терроризму. Чтобы сохранить эту группу, как силу, способную быть полезной восставшим, он направил к ним делегацию, во главе со своим заместителем Матвеем Ковехой. Делегация встретилась с майхинцами, но согласие на объединение с отрядом Куксенко не получила. Во время переговоров романовцы и майхинцы увидели красноармейца, идущего но дороге в сторону Многоудобного и, посоветовавшись, совместным залпом застрелили его. Красноармеец Попов погиб исключительно в связи с тем, что проходил воинскую службу в рядах Красной Армии. Это лишний раз подтверждает, что не все было ладно в рядах романовских и майхинских повстанцев.
     Куксенко возлагал большие надежды на повстанческую ячейку в Петровке, которую возглавляли Василий Васьков и Федор Кириенко. Он несколько раз был на собраниях этой ячейки, беседовал с каждым бойцом и был убежден, что в назначенный день вся группа в полном составе вольется в отряд. Однако как только дело коснулось ухода в тайгу, петровцы сразу засомневались. Стали говорить, что крестьяне в создавшейся обстановке не смогут добиться поставленной цели. Опасаясь, что подобного рода мнения могут разложить весь отряд, Куксенко срочно стал принимать энергичные меры. Обманом ему удалось развеять сомнения Васькова и Кириенко, которым он «приоткрыл служебную тайну», сообщив, будто во Владивостоке и Сучане уже сформированы повстанческие отряды, которые ждут сигнала, чтобы вместе с крестьянами поднять вооруженный бунт, после чего приморцы получат помощь из-за границы.
     Куксенко попросил своих доверенных лиц сообщить все это тем, кто еще сомневается. Его посланцы обошли села Дунай, Суходол, Промысловку и Дорофеевку. Однако члены повстанческих групп в этих селах наотрез отказались идти в партизаны. В агитационную работу вновь пришлось включаться самому Афанасию Куксенко. Он опять начал лгать. В беседах с каждым отказником с интригующими подробностями рассказывал, что во Владивостоке подпольно начало действовать новое правительство, которое поручило ему провести мобилизацию и предоставило право расстреливать всех, кто откажется участвовать во всеобщем восстании.
     Точно так Куксенко действовал в Новой Москве, Новороссии, Смяличах и Центральном. В этих селах тоже никто не хотел чтобы его расстреляли и через несколько дней партизанский отряд увеличился до ста человек.
     В свое время Куксенко не был посвящен Богоявленским списочный состав повстанческой ячейки в Шкотово. Но, судя по имевшимся у него отрывочным данным, в этой ячейке могли состоять кто-то из Мамонтовых, Комаровых, Муратовых, Липвинюков, Прониных. Однако, не располагая точными сведениями, Куксенко не рискнул идти в Шкотово. Да и отряд у него теперь уже был достаточно крупным. Раствориться в тайге и незаметно уходить от преследований было уже невозможно. Это заставило Куксенко принимать упреждающие меры защиты.
     Вместе со своими помощниками он стал создавать в каждом селе осведомительский аппарат, привлекая в него в первую очередь родственников или близких друзей повстанцев. Они должны были своевременно сообщать о готовящихся карательных акциях, о передвижениях по району красноармейских частей и отрядов милиции.
     Разросшийся партизанский отряд нужно было кормить, одевать, обувать, снабжать оружием и боеприпасами. Это заставило Куксенко заняться «экспроприациями», а точнее разбоем и грабежом государственных предприятий. Сначала партизаны ограбили коммуну «Имени 9 января» в Петровке, потом лесобазу в Стеклянухе и промпредприятие «Союззолото» в Душкино. Награбленое делил между всеми участниками сам Куксенко. При этом он учитывал прошлые заслуги экспроприаторов, преданность делу борьбы против власти Советов. Романовцам почему-то всегда доставалось больше других, и это явилось причиной периодически возникающих ссор между повстанцами.
     Особенно недовольны были Петровцы. Трещина, появившаяся во взаимоотношениях между повстанцами, ширилась с каждым днем. Васьков под влиянием недовольства руководимой им группы предложил Куксенко прекратить «гиблую затею с повстанчеством, потому что обух плетью не перешибешь». Афанасий Куксенко сдержанно, но достаточно твердо напомнил Васькову, что согласие участвовать в повстанчестве он давал Богоявленскому добровольно и сегодня никто его не насилует оставаться среди партизан.
     О расколе в отряде сразу стадо известно в ОГПУ, и чекисты умело использовали сложившуюся ситуацию. В тайгу для контакта с повстанцами были направлены парламентеры. Первым пришел в партизанский отряд житель села Центрального Петр Гусак. По праву отца он забрал из отряда своего сына, а также передал партизанам письма из Новороссии и Смяличей, в которых родители обращались к своим сыновьям с просьбой добровольно сложить оружие и возвращаться домой. Петр Гусак сказал, что советская власть гарантирует им всем безопасность. В течение недели из отряда ушли Иван Моренчук, Дмитрий Полторак, Эдуард Юрченко, Гутник Лука, Белый. Георгий, Кочегаров Степан, Петр Кузьменко и др.
     С таким же заданием пошел в тайгу житель Шкотова Емельян Пегасьевич Кудра. Его знали в районе как бывшего командира партизанского отряда, воевавшего с интервентами в 1919—1920 гг. Авторитет Кудры среди населения был очень высоким. Без особого труда он «распропагандировал» почти половину повстанцев, заверив, что советская власть не будет преследовать тех, кто добровольно сложит оружие, если они не участвовали в грабежах и убийствах. После визита Кудры партизаны потянулись домой. Из отряда уходили тайком мелкими группами или поодиночке. Куксенко не препятствовал этому. Вероятно, он уже понимал, что всеобщего восстания в районе не будет. За полмесяца к мирной жизни вернулись повстанцы из Петровки и Центрального. Среди них были Бакуменко Афанасий и Николай, Ефим Боярчук, Михаил Будник, Борис Варченко, Васьковы Василий, Иван и Кирилл, Волкогоновы Александр и Михаил, Гуль Николай, Лосев Григорий, Исаченко Петр, Алексей и Иван Гусаки, Киричек Николай, Карпенко Василий, Коробин Григорий, Махно Степан, Мартышко Митрофан, Недбайлов Иван, Немцов Елисей, Павленко Иван. Несмотря на то, что успех был налицо, шкотовские чекисты укоряли себя за некоторые допущенные ими ошибки.
     К повстанцам были направлены два сына Афанасия Куксенко. Им предлагалось убедить отца вывести отряд из тайги и организованно сдаться властям. Однако сам Куксенко и его сыновья были достаточно грамотными. Они поняли, что Куксенко-старший в любом случае будет расстрелян. Сыновья, не желая участвовать в приближении гибели родного им человека, предпочла разделить участь отца и оба остались в партизанском отряде. Другой парламентер из Романовки, Кравцов Адам, отец Антона, который участвовал в нападении на Шкотовский РОВД, вопреки полученному от чекистов заданию, убедил Куксенко и своего сына ни в коем случае не сдаваться, а как можно скорей уходить за рубеж. Несмотря на то, что Адам Кравцов был осужден за пособничество повстанцам, следователи отнеслись к его действиям с пониманием, потому что ни один нормальный отец не станет поступать во вред своему сыну.
     К августу 1930 г. в партизанском отряде Куксенко осталось около 30 человек. Это были романовцы, находившиеся в отряде с самого первого дня, и те, кто участвовал в грабежах и засадах. Они решили с боями пробиваться в Китай, надеясь начать там новую, мирную жизнь.